Меня попросили рассказать хоть что-то, но этого очень мало.

Я про ребят слышала в основном от Насти Воскресенской. Помню, что Тая играла Арвен в конце 90х, и как кто-то писал, что она уже мать, но "ее невозможно назвать иначе, как девушкой". Такая, мол, прекрасная Арвен.

А в этом году на фотосессии к игре "Прервая Эпоха" стала общаться с двумя приятными ребятами. И уже чуть не к концу общения до меня вдруг дошло, то это же Тая и Миша Ахто. Такие приятные. Красивые. Добрые и сильные какие-то. С ними было хорошо разговаривать. Ахто снимался в длинном черном парике, большой, красивый, добрый, веселый, он должен был играть Финголфина, а Тайка рассказывала, что поедет при нем секретарем и что хочет себе замес с сыном, который будет служить в другом доме. Мы шутили, что она за ним будет бегать чуть не с ложкой, а он будет от мамы отмахиваться. Я смотрела на нее думала: а ведь это она играла ту самую Арвен, круто как!

"Вот вырастили детей, теперь можно и самим поиграть!" -- смеялись ребята.

Как-то было ощущение от них как от счастливой супружеской пары.

И на игре у нас случился сильный игровой эпизод.

Я играла Лутиэн и только что сбежала из Ангбанда, где меня держали в тюрьме. Меня сопровождал призрак Голоса Финголфина, который поклялся после смерти служить мне. Он указал мне на ворота Барад-Эйтеля -- еще не павшей крепости, куда можно было постучаться в поисках приюта. Была глубокая ночь. На наших глазах Мишку вернули из больницы, где ему залечивали сломанные на игре 2 пальца. Ворота закрылись, теперь можно было играть. Я довольно долго не решалась, раздумывала. Было тяжело: я только что вышла из ада и наконец осознала, с каким злом боролись те, кто сейчас за стенами этой крепости,в то время как мы отсиживались в мирном Дориате.

Все же решилась постучаться.

Назвалась чужим именем -- боялась стать разменной монетой в политических играх (мною только что шантажировали Дориат), доверяла только государю Финголфину.

Финголфин, глядя со стены, отказал в приюте незнакомой женщине, но вперед вышел Голос Финголфина -- точней, его призрак обнаружил себя перед государем и замолвил за незнакомку слово. Ворота открылись, меня впустили.

И только при ярком свете факелов Мишка меня, замученную Ангбандом, узнал. В последний раз он видел меня на свадьбе Галадриэль, веселую, поющую.

Меня спешно отвели в залу, закрыли двери. Были Миша и Тайка. Меня порадовало, как они сразу все поняли -- никому меня не показывали, все делали строго втайне, очень четко. Не помню, что я им говорила, помню, что заплакала наконец, отходя от шока. Тайка дала воды, кажется. Предложила позвать кузнеца, снять оковы -- я отказалась, мне было важно их сохранить после всего пережитого. Мне сказали: оставайся у нас. Мы отведем тебя в покои сестры твоего отца, никто о тебе не узнает.

По жизни предлагали остаться. Послали немедленно гонца в Дориат сообщить, что я в безопасности.

Ощущение безопасности, тепла и поддержки. Без сюсюканья, просто _настоящая защита_ от тех, кто понимает, что и как нужно сделать.

Это потом я узнала, что в Барад-Эйтель раза 3 в день ходила "электричка инз Ангбанда" в виде отрядов орков и барлогов, и уних не было свободной минуты, чтобы поиграть -- все время рубились и падали без сил. Но ночью, когда надо было отсыпаться, после больницы, они играли со мной по полной и дали максимум отзывчивости.

По дороге с игры мы с ними встретились: они ехали навстречу на машине. Остановились. Мы сказали друг другу, какой сильный был эпизод, как классно было поиграть друг с другом.

Больше я их не видела, только Тайка, красивая Тайка встала перед глазами, когда мне Шагги сказала, что они погибли.

Меня грызет, что я не успела узнать их лучше. Они мне ужасно понравились. Сразу видно хороших, сильных людей.

Терн потом сказала: хорошо, что они успели приехать на игру, их вспомнили те, кто раньше знал, и узнали новые люди, о многие будут хранить о них память.

Я уверена, что все не зря, и что их жизнь можно считать счастливой. Большое счастье быть такими хорошими людьми и так друг друга любить, и чтобы было столько друзей. Больно, что недолго, но столько людей проживает жизнь зря, без смысла, а ребята жили осмысленно, счастливо, в любви. Это прекрасный жребий. Пусть им там будет так же хорошо, как на земле. Мы их будем помнить. Я вот как мало их знала, едва познакомилась, а чувство такое, будто потеряла друзей.

....

Я вспомнила еще один важный для меня и для Шакти (Анны Шеховой) эпизод с "Первой Эпохи". На свадьбе Галадриэль и Келеборна Фиинголфин сказал речь о любви. Что истинная любовь делает свободным, а истинная свобода невозможна без любви и порождает любовь. Меня эти слова очень зацепили, я о них размышляла и делилась ими со своими верными; а на Галадриэль, как выяснилось потом, они сильно повлияли и определили ее действия.

Показалось важным об этом вспомнить. Поэтому что это было важно для нас.